Не нравился ей барон. И вообще, кто он такой? Полгода назад объявился у них в доме, часто беседовал с ее отцом, но только с глазу на глаз. С тех пор всячески старался добиться ее симпатии, но сие похвальное усердие пока что не увенчалось ни малейшим успехом.
Аннет села за столик недалеко от входа и принялась печально потягивать через соломинку лимонад.
Полтора часа спустя близ отеля с шумом и треском остановился автомобиль. Такси.
За рулем восседал владелец соломенной шляпы и монокля. На сей раз он довольно ловко затормозил у бровки тротуара и даже не слишком врезался в бампер впереди стоящей машины. Такая мелочь, как помятый бампер, не смутила носителя монокля, он быстро прошел в отель и подсел к столу молодой дамы:
– Надеюсь, вы не очень скучали?
– Вы… – тревожно вскинула ресницы Аннет, – но вы ведь уехали с бароном. Где барон?
Молодой человек опустил голову и принялся беспокойно вертеть соломенную шляпу.
– Отвечайте!
– Я отрубил ему ухо, – признался он застенчиво. – Плохо, да?
3
– Лингстрем ранен?!
– Всего лишь маленькая зарубка на память… Ничего страшного, ухо пришьют на место, вот и все.
– Ранен в ухо?
– Да. И в голову.
– И в голову?
Горчев смущенно кивнул.
– Небольшой порез, так, сантиметров двенадцать, ну, чуть глубокий… Я не виноват, честное слово. Когда я рассек ему лицо и грудь, врач рекомендовал прекратить поединок. Но этот Лингстрем чертовски старательный малый и настоял продолжать, хотя его вдоль и поперек заклеили пластырем и выглядел он как разъяренный рекламный столб.
– Вы, наверное, сбежали из сумасшедшего дома. И вам не стыдно? Князья так себя ведут?
– Кто вам сказал, что я князь?
– Вы сами.
– Я? Меня зовут Иван Горчев, и княжеской крови во мне ни капли.
– Тогда зачем лгать? Вы всегда лжете?
– Очень редко, в жизненно необходимых случаях.
– Почему вы все-таки представились князем?
– А как же иначе! Русский эмигрант и не князь? Хоть на глаза людям не показывайся!
– Не говорите глупостей.
– Вам не понять ужасной трагедии. Горчев, русский и на тебе – ни князь, ни гвардейский офицер, – вздохнул дуэлянт. – В Европе каждый русский подозрителен, если он не князь. Мои родители удрали в Париж еще перед четырнадцатым годом, и я там родился. Мой непрактичный отец никогда не искал союза с гвардией. Попросту обнищал да уехал. – Он состроил столь убитую физиономию, что Аннет рассмеялась.
– Вы напрасно смеетесь. Это горький жребий – не быть князем и не иметь ничего общего с гвардией. – Казалось, Горчев вот-вот разрыдается. – Русский домовладелец без титула и ранга – это хуже парижской рыбной торговки… им, по крайней мере, сам граф Назостин играет на балалайке.
– Для вас нет ничего святого. Все норовите обратить в шутку. – Аннет пыталась его образумить, но ей самой стало смешно.
– Ах, так? Примите к сведению, что я и русского-то не знаю. Это ли не трагедия?
Отец с матерью всегда говорили между собой по-французски, чтобы привыкнуть к языку. Моя первая любовь меня бросила, когда я в одном варьете перевел ей песню о Волге, которую пел казак. А потом выяснилось, что исполнитель – греческий киноактер и пел арию из «Веселой вдовы». О, не смейтесь над великой драмой! К небу вопиет моя ненависть к проклятым американским кинофильмам и дурацким французским киноклубам. По-русски я только и могу сказать что «батюшка», «матушка» да «дядюшка». Ну и «тетушка».
И затем Аннет неожиданно для себя оказалась с молодым человеком на узкой крутой тропе, что вела от казино к вокзалу. Там среди деревьев притаился уютный винный погребок. Они вошли.
– Месье, – объявила Аннет, – когда мой отец узнает, в какой скандал вы меня впутали, вам придется отвечать.
– Согласен. Я тут же попрошу вашей руки… Недурная идея! Хотите стать моей женой?
Аннет изумилась до крайности. Ей, к сожалению, дьявольски нравился этот Горчев.
Но ведь он, похоже, не в своем уме!
– Вы считаете меня сумасшедшим? Заблуждаетесь! Моя серьезность оставляет, правда, желать лучшего, но я не психопат. Можете спокойно сказать «да».
– Но я совсем вас не знаю!
– Именно поэтому.
– Ну, к примеру… не сочтите любопытством, что вы делали до сих пор?
– Много чего. Родился в Париже. Мои безалаберный отец, как я уже говорил, упустил смолоду вступить в гвардию или хотя бы убить Распутина. Пришлось ему заняться мелкой торговлей.
– Какой еще мелкой торговлей?
– До того мелкой – хоть на шею вешай и с собой носи. Продавал конфеты и разные сладости. Рано мне пришлось добывать хлеб. В шестнадцать лет я стал помощником учителя в спортивной школе.
– И там вы научились фехтовать?
– Именно. Вообще умею все. Был пианистом, матросом, тренером по теннису, потрясающе играю на бирже и управляю авто. – Для большего правдоподобия рассказчик украсил глаз моноклем. Смех девушки на сей раз его почему-то задел.
Спустились сумерки. Разговаривая, они дошли до террасы позади казино. По-моему, даже поцеловались, хотя точно сказать не могу. Но, судя по всему, в неожиданной встрече родилась истинная любовь.
Такое случается с детьми человеческими. Даже на Лазурном берегу.
4
Аннет и Горчев расстались. Горчев поспешил в казино, задумав довести антрепризу до конца: разнести, сорвать, взорвать банк. Обычно для этой цели берут мелинит или динамит. Наш герой по непонятной причине решил использовать рулетку. В течение часа выиграл двести тысяч франков. Еще через час капитал сравнялся с начальной финансовой ситуацией на борту «Рангуна»: ни единого сантима. Он только присвистнул.
И что теперь? Увы, он действительно влюбился в Аннет. Но как жениться без гроша в кармане? Ведь не предложишь ей вместо комфорта и надлежащего благополучия сомнительные соблазны романтики.
На террасе по непостижимой причине высились бюсты великих музыкантов и писателей – оставалось только гадать, какое отношение они имеют к рулетке. Вдруг он заметил некоего поразительно знакомого человека. Этот некто был облачен в старый широченный фрак с белой бабочкой: очень и очень длинные брюки ложились на туфли траурными складками, полы фрака колотили владельца по пяткам. Так одевали дипломатов в добрые времена немого кино. Господи, помилуй, Ванек!
– Эй! Что это с вами?
– Здравствуйте, – досадливо бросил секретарь. – Ничего себе приключение – вздумал счастье пытать.
– Ну?
– Все. Конец всему. Дайте, пожалуйста, тысячу франков.
– Золотой мой, нет ни сантима.
– Меня зовут Ванек.
– Отлично. Мы прогорели, господин Ванек.
– Я полагал, вы миллионер.
– Чушь! Какой миллионер вас досыта накормит! Вы уволены.
– Вздор! Я получил месячное жалованье.
– Подумайте: разве нищий может держать секретаря?
– Да, если платит жалованье. Они вышли на площадь перед казино. Господин Ванек набросился на Горчева с упреками:
– Легкомысленный вы человек!
– Но господин Ванек!
– Да! Проиграть мое жалованье на следующий месяц! Играйте с вашим собственным будущим, но уважайте перспективы другого человека!
– Вы правы. Если не секрет, где вы купили фрак?
– Если уж вы непременно хотите знать, одолжил у одного боцмана. Восемнадцать лет назад он женился в этом фраке и с тех пор очень его бережет.
– Что-то не заметно.
Они подошли к дверям отеля «Де Пари», где Горчев оставил такси. К его великому изумлению, в машине сидел тот самый шофер, которого он послал в банк менять деньги; сидел и сладко дремал за рулем вновь обретенной колымаги. То ли ему снился Горчев, то ли он был телепатом, во всяком случае, он пробудился и воскликнул: «Месье!»
– Что вы орете?
– Вы должны мне за целый день. И кроме того, крыло.
– Крыло? – вознегодовал господин Ванек. – На черта вам понадобились крыло?
– Крыла я не брал, – ответил Горчев. – Оно помялось.
– Итого четыреста франков, – продолжал шофер. – Здесь 27 600 франков. И в дальнейшем попрошу вас не присваивать самовольно мое такси.
Он сердито сунул Горчеву пачку тысячных и сотенных ассигнаций – деньги, разменянные утром в банке.
Слыхали вы что-либо подобное? Гром среди ясного неба. Господин Ванек поперхнулся. Водитель включил мотор.
– Вот вам тысяча франков – рассудил Горчев. – В награду за доброе дело.
– Мерси, – кивнул шофер и уехал. Разгневанный господин Ванек повернулся к своему работодателю:
– Как всегда, швыряетесь тысячами? И не совестно? Видно, жизнь вас ничему не научила! – И он долго и нудно распекал своего шефа, – Но позвольте, господин Ванек, речь идет о находке. За это принято давать приличное вознаграждение.
– Надо сдерживать себя даже при обоснованных казусах. Подарки можно дарить при соответствующем гарантийном обеспечении.
– Полностью согласен. Прошу принять жалованье за два месяца вперед – хочу себе гарантировать ваши бесценные услуги. Впрочем, если вы полагаете, что я швыряюсь деньгами…
